Каждый человек должен иметь возможность строить, и пока эта свобода строить не существует, современная планировочная архитектура не может считаться искусством вообще. Наша архитектура подверглась цензуре как живопись в Советском Союзе. Все, что было достигнуто, есть частные и жалкие компромиссы людей с нечистой совестью, которые работают по линейкам с прямыми краями.

Желание индивидуума что-нибудь построить не должно сдерживаться! Все должны быть способны и должны строить и, таким образом, быть действительно ответственными за те четыре стены, в которых они живут. И они должны брать на себя риски в придачу, что такое фантастическое строение может рухнуть впоследствии, и они должны и не могут уклоняться от человеческих жертвоприношений, которых этот новый вид зданий требует. Возможно, требует. Мы должны, наконец, положить конец переездам людей в свои жилища подобно курам и кроликам в свои клетки.

Если такая фантастическая структура, построенная самими жильцами, рушится, то она, во всяком случае, вначале поскрипит, так, чтобы люди могли убежать. Но тогда на жильце будет лежать забота о гораздо более критическом и более плодотворном сотрудничестве с жилищем, в котором он живет, и тогда он будет укреплять стены и балки своими собственными руками, если они покажутся ему слишком хрупкими.

+ Осязаемая и материальная непригодность трущоб является предпочтительной по сравнению с моральной непригодностью утилитарной, функциональной архитектуры. В так называемых трущобах только человеческое тело может быть угнетенным,
но в нашей современной функциональной архитектуре, якобы построенной для человека, гибнет угнетенная душа человека. Вместо этого мы должны принять в качестве отправной точки для улучшения трущоб принцип “бесконтрольного развития пышной архитектуры”, а не функциональной архитектуры. +

Функциональная архитектура выбрала не правильную дорогу, сродни рисованию с помощью линейки с прямыми краями. Гигантскими шагами мы приближаемся к непрактичной и, в конечном счете, непригодной архитектуре.

Великий перелом – абсолютный автоматизм ташизма в живописи – в архитектуре
с ее абсолютной непригодностью еще не наступил, потому что архитектура отстает на тридцать лет.

Подобно тому, как сегодня, после перехода через тотальный автоматизм ташизма, мы уже наблюдаем чудо трансавтоматизма, мы будем только переживать чудо новой, настоящей и свободной архитектуры после преодоления общей непригодности и после созидательного процесса плесневения.

Однако, поскольку мы еще не оставили позади нас тотальную непригодность, так как мы, к сожалению, еще не вошли в трасавтоматизм архитектуры, мы должны прежде всего стремиться, и как можно скорее, к достижению тотальной непригодности, творческого плесневения в архитектуре.

Проживающий в квартире должен иметь возможность высунуться из своего окна и – насколько далеко дотянутся его руки – преобразовать внешний вид своего жилища.
И ему должно быть позволено взять длинную кисть и – насколько далеко он дотянется – все покрасить в розовый цвет, так, чтобы издалека, с улицы, все видели: здесь живет человек, который проводит различие между собой и соседями, подавленными скотами!

Он также должен иметь право разрушить стены и сделать любые изменения, даже если они нарушают архитектурную гармонию так называемого шедевра, и он должен быть в состоянии наполнить свою комнату грязью или детским пластилином. Но договор аренды запрещает это!

Настало время для людей восстать против своего заключения в кубических конструкциях, где они подобны курам или кроликам в клетках – против заключения, чуждого человеческой природе.

+ Такая клетка или коммунальное строение это здание, чуждое природе трех групп людей, призванных иметь с ними дело:

1. Архитектор не имеет никакого отношения к зданию. Даже самый великий архитектурный гений не может предвидеть, какие жильцы будут обитать в этом здании. Так называемое человеческое измерение и пропорции в архитектуре это преступный обман, особенно когда эти измерения основываются на средних значениях из опросов Института Гэллапа.

2. Каменщик не имеет никакого отношения к зданию. Если, к примеру, он хочет изменить (даже слегка!) что-то в конструкции стен в соответствии со своими моральными или эстетическими представлениями – если они у него есть – то он потеряет свою работу. А кроме того, его все это мало заботит, поскольку он не будет жить в этом строении.

3. Жилец не имеет никакого отношения к строению. Он его не строил, он только переехал в него. Его человеческие потребности, его личное пространство, вероятно, совершенно иные.  И это различие остается даже в том случае, если архитектор и каменщик попытались построить дом в соответствии с пожеланиями будущих жильцов и застройщиков. +

+ Только тогда, когда архитектор, каменщик и жилец являют собой единство или это один и тот же человек, мы можем говорить об архитектуре. Все остальное – не архитектура, а уголовное деяние, которое приобрело свою форму.

Архитектор / каменщик / жилец это троица, такая как Святая Троица Бога-отца, Сына и Святого Духа. На лицо большое сходство, почти идентичность этих двух троиц. При потере этого единства (архитектор / каменщик / жилец) не может быть архитектуры, так же как нынешнее производство панельных конструкций не должно признаваться архитектурой. Человек должен восстановить критическую, творческую функцию, которую он потерял и без которой он перестанет существовать как человек! +

+ Кроме этого, преступным является использование линеек и рейсшин в архитектуре, которые, как легко может быть доказано, стали инструментами разобщения архитектурной троицы. +

Именно поэтому ношение линейки в кармане должно быть запрещено, по крайней мере, на моральном уровне. Линейка это символ новой неграмотности. Линейка это симптом нового заболевания, распада нашей цивилизации.

Сегодня мы живем в хаосе прямых линий, мы живем в джунглях прямых линий.
Если вы этому не верите, то возьмите на себя труд и подсчитайте прямые линии, которые вас окружают. Тогда вы поймете, потому что вы никогда не закончите этот подсчет.

На одном лезвии бритвы я насчитал 546 прямых линий. Представляя линейную зависимость с другим лезвием того же производителя, которое выглядит ровно также как и первое, это дает 1090 прямых линий и, продолжая считать на упаковке, мы получаем в результате примерно 3000 прямых линий от одной и той же бритвы.

Не так давно владение прямой линией было привилегией королевских особ, богатых и умных. Сегодня же каждый идиот носит миллионы прямых линий в карманах своих брюк. Эти джунгли прямых линий, которые затягивают нас все больше и больше, как обитателей тюрем, должны быть расчищены.

До сих пор человек всегда расчищал джунгли и поэтому был человеком и поэтому освободился. Но для расчистки джунглей вы должны сначала осознать, что вы находитесь в джунглях, ибо эти джунгли украдкой, незаметно для человечества, приняли форму. И сегодня это джунгли прямых линий.

Любая современная архитектура, в которой прямая линия или геометрический круг используется даже на секунду – или была применена только в мыслях – должна быть отвергнута. Не говоря уже о дизайне, чертежной доске и моделировании, которые стали не только патологически-стерильными, но и абсурдными. Прямая линия безбожна и аморальна. Прямая линия это не линия творчества, это линия копирования, имитация линии. В ней меньше Бога и человеческого духа, чем в бесформенных, безмозглых и опьяненных массах, жаждущих комфорта.

Следовательно, строения, построенные по рейсшине, даже если они когда-нибудь станут настолько изогнутыми, изгибающимися, нависающими или перфорированными – ущербны. Это всего лишь паника конструктивной архитектуры, боящейся потерять контакт с тенденциями и изменить свой стиль с течением времени. (Давайте посмотрим на постмодернизм через двадцать лет.)

Когда ржавчина ляжет на лезвие бритвы, когда стена начнет плесневеть, когда мох вырастет в углу комнаты, скругляя ее геометрически правильные углы, мы должны быть рады, потому что вместе с микробами и грибком жизнь войдет в этот дом, и через этот процесс мы сможем более осознанно стать свидетелями архитектурных изменений, которые нас многому научат. Безответственный вандализм конструктивных, функциональных архитекторов хорошо известен. Они просто хотели разрушить красивые отштукатуренные дома 1890-х годов и эпохи модерна и поставить на их месте свои собственные бессодержательные строения. Возьмите Ле Корбюзье, который хотел полностью сравнять Париж для того, чтобы поднять в небо свои прямолинейные, чудовищные конструкции. Сегодня, во имя справедливости, конструкции Мис ван дер Роэ, Нитра, Баухауза, Гропиуса, Джонсона, Ле Корбюзье, Лоо и других должны быть снесены, так как они устарели для рода человеческого и стали морально невыносимыми.

Однако, трансавтоматисты и каждый, кто находится вне пределов непригодной архитектуры, поступает со своими предшественниками более гуманно. Они не больше не хотят разрушений.

Для того, чтобы спасти функциональную архитектуру от ее моральной гибели, надо облить все эти стеклянные стены и гладкие бетонные поверхности, так чтобы мог начаться процесс плесневения.

++ Настало время для промышленности осознать свою основную миссию, которая должна принимать участие в творческом плесневении!

Сейчас задача промышленности – вызвать в своих специалистах, инженерах и врачах чувство моральной ответственности перед плесневением.

Эта моральная ответственность по отношению к творческому плесневению и критической эрозии должна быть уже установлена на уровне законов об образовании.

Только инженеры и ученые, которые способны жить в плесени и творчески производить плесень, будут хозяевами завтрашнего дня. ++

И только после творческого плесневения, которое нас может многому научить, появится новая и прекрасная архитектура.

Абзацы, отмеченные знаком “++”, добавлены Пьером Рестани в 1958 году.
Абзацы, отмеченные знаком “+”, включены в Манифест только после речи в Секау.

Дополнение 1959 года

Современная архитектура преступно стерильна. К сожалению, всякое  строительство прекращается в тот самый момент, когда человек «поселяется в квартирах», но, на самом деле, строительство должно только начинаться в тот момент, когда человек въезжает в дом. Мы напрочь ограбили наш человеческий род оскверненными диктатами и уголовным принуждением к тому, чтобы не вносить никаких изменений или дополнений в фасады, планировки и интерьеры или в цвет, конструкцию или кирпичную кладку. Даже владельцы собственного жилья подвергаются цензуре (см. правила инспектирования зданий и условия аренды). Характерные признаки тюрем, клеток или свинарников – сборные стандартные конструкции, окончательное прекращение строительства до переезда заключенного или животного в свое узилище, которое является врожденно-несовместимым с ним или с ними, на пару с категорическим запретом, по которому заключенный ничего не может изменить в «своем» жилище, навязанном ему.

Для истинной архитектуры рост нормальной строительной активности и сама эта активность есть органическое развитие оболочки, которая окружает группу людей. Такое развитие здания подобно развитию ребенка и человека. Абсолютное завершение строительства допустимо, если вообще допустимо, только в отношении монументов и нежилых архитектурных творений.
Но если строение предназначено для размещения в нем людей, то прекращение строительства до начала проживания должно рассматриваться как противоестественная стерилизация процесса развития и расцениваться как уголовное преступление, которое должно караться.

Архитектор, как мы его представляем себе сегодня, это тот, кто имеет право создавать непригодную архитектуру, если он, на самом деле, способен это сделать. Жилая архитектура – не его обязанность, и он категорически должен быть лишен этого права, ровно как общество не оставляет пресловутому отравителю или серийному убийце свободу для его кровавых замыслов.

В настоящее время высоко ценящаяся архитектурная предварительной проработка жилища это не более чем спланированное массовое убийство с помощью предварительной стерилизации. Чтобы убедиться в этом – пройдите по недавно построенным кварталам в европейских городах и их пригородах.

Приведу лишь несколько примеров образцовой, здоровой современной архитектуры, и этот список постыдно короткий:

1. Строения Гауди в Барселоне.
2. Некоторые здания в стиле модерн.
3. Башня Уаттс архитектора Симона Родиа в жилом районе Лос-Анжелеса.
4. Le Palais du Facteur Cheval в Департаменте Drôme, Франция.
5. Трущобные кварталы французских городов, также называемые “кварталами городских пороков” (“taudis”, “ quartiers insalubres” по-французски).
6. Дома крестьян и примитивные строения, построенные, как встарь, вручную.
7. Старые австрийские и немецкие “schrebergärten” (маленький сад (огород) с домиком для рабочих).
8. Построенные без разрешения и согласования американские самодельные дома.
9. Плавучие дома в Голландии и Сосалито (Sausalito) в Калифорнии.
10. Здания, построенные архитекторами Кристианом Ханцикером (Christian Hunziker), Люсьеном Кроллом (Lucien Kroll) и некоторыми другими.

Добавления и исправления, сделанные Ф. Хундертвассером
в 1996 году, отмечены курсивом.

Дополнение 1964 года

Единственная функция архитектора должна заключаться в техническом консультировании, то есть в ответах на вопросы, касающиеся материалов, устойчивости и т.п. Архитектор должен быть подчинен обитателю (арендатору, владельцу, жильцу) или, по крайней мере – пожеланиям обитателя.
Все обитатели должны иметь возможность свободно создавать свои “внешние кожи” – они должны быть свободны в определении и преобразовании внешней оболочки их домов, смотрящей на улицу.